В тот день Петька пришел в школу позже обычного. Он никогда не опаздывал. И сегодня не опоздал, но времени ему хватило только надеть сменку и, наскоро запихнув новые весенние башмаки в матерчатый мешок,  уже на бегу подхватить ранец.
Если бы Анна Никодимовна спросила его, как так вышло, он бы не смог объяснить.  Как обычно он проснулся и, глядя в полутемное окно, выпил стакан чая,  держа его за самый верхний неограненый край. Съел сосиску, которую принесла ему из кухни мать. Услышал, как соседская Зойка пошла «занимать ванну», как говорила тетя Аля, жившая в третьей, ближней к ванной, комнатке. Когда все перебазировались ближе к жужжавшей газом печке и стали греметь тарелками и кастрюльками, он пошел и, не спеша, обстоятельно почистил зубы, умыл лицо, высморкался  – в общем, сделал все, что делал обычно и не делал ничего, чтобы было бы необычным. Однако прибежал только к самому звонку, и слава богу - успел. Пробегая по длинному, еще темному коридору, в котором дверь его класса была второй с конца, он подумал, что ему еще повезло, в новой четверти уже не будет лыж. С ними и портфелем уже не побегаешь. Он и так не первый бегун.
Первый урок был литература и Анна Никодимовна ни с того, ни с сего начала вызывать к доске. И совершенно необъяснимым образом требовать, чтобы ей рассказали стихотворение Пушкина. Правда, необъяснимым это казалось только Пете, потому что, например Саня Самохин, тот вышел и довольно бегло, чтоб быстрее отделаться, рассказал. Женек что-то мямлил, но тоже вполне справился. Потом  рассказала Настя, а после Нехотим позвала: «Жмакин». Помолчала немного и добавила: «Ты чего застыл? Иди».
Петя, и правда, не был хорошим бегуном и стеснялся выходить к доске, потому что до третьего класса так и не смог разогнать свою пухлость. Но выбирать ему не приходилось, и сегодня он не хотел отступать. Ему нравился Пушкин, и, хотя этого стихотворения он не читал, начало уже вертелись в голове, так что после Сани и Женька можно было рискнуть. Он вышел,  сосредоточился:
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
Первая часть прошла гладко, Петя ободрился и начал поглядывать на лица в классе. Он чувствовал свой час. Выучить стишок на слух, без книги, за две минуты и рассказать на пятерку! После этого можно вообще завязать с бегом.
Я стал доступен утешенью;
За что … за что…
Заело это дурацкое «За что»…Так о чем там, о чем? Чтоб не растерять усилия под насмешками одноклассников, Петя задрал голову и стал вглядываться в потолок. Обычно он так делал, когда не мог найти ответ. Обычно Нехотим осведомлялась, не написано ли там что. И ведь не было же! Но сегодня… Сегодня на потолке вниз головой сидела огромная муха и таращилась на Петра. Просто не муха, а сова какая-то, потому что глаза ее как желтым огнем приковывали взгляд. И в глазах в этих, как в цветном телевизоре у тети Али, Петя увидел как будто себя, только еще толще, с одутловатым лицом и плакатом в руке: «Хвала и честь презревшим смерть и выбравшим джихад!» Он не понял смысла надписи, не успел удивиться, но обиднее всего ему стало почему-то за лицо… Он хотел быть как младший дядя-летчик...

«На Бога, Жмакин, на Бога,» - Нехотим вернула его к жизни.
«За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!»
Оттарабанил он, как будто сам сочинил для мамы на восьмое марта, и, садясь на место, подумал - надо бегать.