Образ Ломоносова и Советская власть



октябрь 1917-июнь 1941

Волею судеб, первая книга о Ломоносове при Советской власти печаталась уже в декабре 1917 года. Советское правительство, понятно, не имело никакого отношения к этому изданию. Императорская Санкт-Петербургская Академия наук, переименованная в мае 1917 года в Российскую Академию наук, просто продолжала свою запланированную деятельность.
Но далее, малочисленная научная и техническая интеллигенция могла наблюдать совершенно неожиданные для текущей обстановки действия этого правительства. Секретарь Совнаркома (привычнее бы Кабинета Министров) и личный секретарь Ленина Н.П. Горбунов посещает 10 апреля 1918 г. Академию наук и передает от имени Ленина сообщение, что «Советское правительство готово оказывать всемерную помощь работам Академии наук и считает крайне желательным возможно широкое развитие научных предприятий Академии». Советская власть в ближайшие 2-3 года создаст свыше 50 научно-исследовательских учреждений, среди них Академия сельскохозяйственных наук, ЦАГИ, Нижегородская радиолаборатория, Институт радиологии и рентгенологии, Всесоюзный институт минерального сырья, Институт удобрений, Пищевой институт и многие другие. Большевики не только провозглашают цель «сближать науку и технику с практикой производства», но и их вождь лично обращается в октябре 1920 г. к шальной от побед в Гражданской войне молодежи с призывом «учиться, учиться и учиться». В стране две трети населения неграмотны.
В страшных условиях Гражданской войны новая власть прикладывает все силы для ликвидации этой беды. Первый «Военный букварь» для взрослых выпущен в 1919 году. Расширенный выпуск букварей для взрослых рабочих и крестьян начат в следующем 1920 году. В это же время выходит из печати, сколь известно автору, первая при Советской власти книжка о Ломоносове.
Годом позднее в Берлине, в издательстве, курируемом М. Горьким, была издана книга о Ломоносове академика В.А. Стеклова. Неожиданное обращение известного математика, вице-президента Академии наук к теме исторической биографии было, по-видимому, инициировано М. Горьким, который в письме к Ленину от 16 сентября 1920 г. писал: «мною… привлечено к делу популяризации научных знаний около 300 человек лучших ученых России, заказаны, написаны и сданы в печать за границей десятки книг..». В это же время образ Ломоносова появляется на молодежной театральной сцене.
Приведенные примеры — труды историка, ученого и драматурга — свидетельствуют о молчаливом согласии авторов и официального учреждения (Наркомпроса) с образом Ломоносова в его ипостаси юбилеев 1865 и 1911 годов.
Однако частного мнения конкретных лиц или даже отдельных учреждений далеко недостаточно в условиях новой власти для признания Личности исторически значимой и приемлемой фигурой. Необходимо политическое решение или хотя бы невысказанное (безмолвное) одобрение на высшем уровне. И такое решение должно было принять при подготовке празднеств 200-летней годовщины Академии наук в сентябре 1925 г.
Вице-президент Академии наук В.А.Стеклов «воспользовался мыслью о предстоящем 200-летнем юбилее РАН» и обратился по инстанции в Комитет по науке Наркомпроса РСФСР (ему подчинялась Академия) с предложением широкой программы празднования юбилея в международном масштабе с приглашением иностранных ученых, доказывая как научное, так и политическое значение такого празднества. Идея воспринята, и юбилею придано государственное значение как мероприятию всесоюзного масштаба.
Накануне юбилея, 27 июля 1925 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление
«О признании Российской Академии наук высшим ученым учреждением Союза CCР». Отныне Академия наук из республиканского стала высшим всесоюзным научным учреждением, состоящим при Совнаркоме СССР, и получила наименование: Академия наук Союза Советских Социалистических Республик
С 5 по 10 сентября торжества проводились в Ленинграде, с 11 по 14 — в Москве. Юбилей отмечался как грандиозный праздник общенациональной значимости, небывалый во всей истории Академии по своей торжественности и по масштабам. В нем участвовали высшие руководители страны, в том числе и председатель ВЦИК (по нынешнему — президент) М. И. Калинин. На заводах и фабриках происходили торжественные митинги и собрания. Было получено 1500 приветственных адресов, писем и телеграмм. В юбилейных торжествах участвовали 1000 советских и 98 иностранных гостей, из них 23 немца, в том числе Макс Планк, и известный индийский физик Раман.
Исторический юбилей — это еще и живая связь времен. На торжества приглашена и присутствует вместе с отцом 13-летняя пионерка Нина Михайловна Быкова, — праправнучка Ломоносова по женской линии.
Газеты «Правда», «Известия», «Рабочая Москва», «Комсомольская правда», «Ленинградская правда» и другие ведут репортажи о подготовке и проведении мероприятий с 1 по 15 сентября.
Официоз страны, печатный орган ЦК ВКП(б) газета «Правда» в день открытия торжеств 5-го сентября посвятила событию передовицу и целую полосу. В центре полосы размещались портреты Блюментроста (первого президента АН), Ломоносова, руководителей АН — президента Карпинского, вице-президента Стеклова, непременного секретаря Ольденбурга — и академика Павлова. Сопутствующие статьи академиков подтверждали преемственность наследия и готовность сотрудничать в новых условиях. Здесь же поэт И. Молчанов взывал к памяти Ломоносова:
Пропали цари, короли и бояре,
Ушли, как уходят весною снега,
С наукою в ногу идет пролетарий,
С наукою в ногу ведет мужика.
Ты видишь, Михайло, как шаг их уверен,
Ты слышишь, как мчаться лихие года,
В науку для нас не закроются двери,
Наука от нас не уйдет никогда.
Мы любим сгорать на работе упорной,
Мешая по горну и плавень и шлак,
Но знаем, для нас не бывает зазорным,
Под тридцать и сорок шагать на рабфак.
В строфах провозглашается близость образа к лозунгу «Наука и труд», к насущным проблемам времени — просвещению народных трудящихся масс.
В следующем номере с ёмкой статьей «Академик Михайло Ломоносов» (огромный подвал) выступил Л. Сосновский, старый большевик, один из основателей газеты. Итогом исторического экскурса в статье стала четко сформулированная программа использования образа для воспитания и просвещения рабочей молодежи (выразительность цитаты оправдывает её объем):
«Третий век академии будет … первым веком … сближения науки с народными массами. Массы поймут значение науки и её твердыни — Академии, массы не только поймут, но и полюбят науку как лучшего своего друга и помощника. Надо им помочь понять, и, пожалуй, восчувствовать творческую мощь и красоту науки. И я не знаю для этой цели лучшего способа как познакомить массы с обликом академика Михайлы Ломоносова и сказать им: «… изучайте жизнь и труды великого революционера науки Ломоносова». Легко сказать «изучайте». Где у нас популярные книжки о Ломоносове? Кто их написал, кто их издал для народа? В этом непростительный грех, как самой Академии, так и Госиздата и Ленгиза и многих других. На нынешнем празднестве Ломоносов должен был стать знаменем. …
Миллионы юношей из рабочей и крестьянской среды должны зажечься тем самым пламенем, каким горел Ломоносов. Пусть каждый желторотый юнец в городе и деревне растет с ощущением, что, может быть, и он станет в какой-то мере Ломоносовым. Ломоносов в XVIII веке был чудом. Ломоносовы в нашу эпоху станут явлением массовым…. он показал нам образ настоящего ученого и академика…. Ломоносов нам дорог как образец ученого, который был проникнут желанием немедленно применить каждое завоевание науки для удовлетворения потребности народа….начинается совсем новая эра для Академии наук. Ломоносовская эра. Не чудесным исключением, а всеобщим правилом явится теперь ученый крестьянин и рабочий. Надо поднять в народе знакомство с обликом великого ученого Михаила Ломоносова….
Пусть станет всему миру ясно, что Ломоносов ошибался, когда полагал, что вместе с ним погибнут все его полезные намерения. Наоборот, восставший победоносный народ только теперь и может осуществить его намерения. В каждой школьной книжке должен быть рассказ о жизни и трудах Ломоносова. Ежегодно должен быть в какой-то подходящий день учрежден праздник науки, где самое увлекательное зажигающее слово было бы о Ломоносове. Следовало бы учредить особый Ломоносовский фонд для поощрения выдающихся по способностям крестьянских и рабочих юношей, ежегодные премии за научные и литературные труды для начинающих ученых и литераторов из народных низов. И многое в том же роде. Имя Ломоносова должно стать, и станет глубоким символом народного возрождения, победы народа над мраком прошлого…. еще дружнее и увереннее прозвучат за стенами Академии голоса несметных тысяч завтрашних Ломоносовых, для которых подготовляли почву прошлые и нынешние поколения ученых и борцов. Вечная слава бессмертному академику Михайле Ломоносову!»
Эти общие замыслы подтверждает и А.В. Луначарский: в Академию вольются «новые силы, новых Ломоносовых, которых породят нам фабрики и деревня».
Обратим, однако, внимание на акценты — «культ Ломоносова» и «немедленно применить каждое завоевание науки для удовлетворения потребности народа», т.е. на требование прикладной ценности науки и внедрение результатов исследований. И то и другое вскоре выдвинутся на передний план.
К торжествам вышли в свет две юбилейные почтовые марки (худ. Н. Алексеев по картине Л.С. Миропольского «Портрет Ломоносова». Холст, масло 1787 г.) ценой 3 (тираж 1млн. экземпляров) и 15 коп. (тираж 750 т. экземпляров).
Миллионы людей узнали о существовании Академии наук и впервые увидели этот портрет. Вполне закономерно изображение на марках портрета первого русского ученого. Вопрос вызывает размещение этого портрета — он вознесен над зданием Академии наук и подавляет его. Следует ли здесь увидеть некий символ официального воззрения на историю АН XVIII века, или мы имеем дело с чистой случайностью? Призыв к «культу Ломоносова» в его графическом воплощении? Удивительные совпадения преподносит история!
Одновременно, в академическом журнале «Природа» два десятка авторов развернули целостное историческое полотно деятельности Академии за 200 лет применительно к различным областям науки. Единая картина проиллюстрировала, естественно, частную и достойную, но скромную, роль Ломоносова в развитии этого учреждения. Авторы опирались на документальный массив, руководствовались научной этикой и совершенно объективно изложили значение «пришлых немцев» для истории отечественной науки, не стесняясь благожелательных эпитетов.
Различие подходов к образу Ломоносова стало явным, и с этого момента началось усугубляющееся расхождение во взглядах на историю академии.
Нельзя не охарактеризовать фон, на котором звучали высказанные оптимистичные призывы. За день до начала торжеств было опубликовано постановление Президиума ВЦИК о введении в РСФСР всеобщего начального обучения, с планированием ввести его как обязательное не позже 1933-34 года. В столице же Наркомпрос считал возможным ввести обязательное начальное обучение с 1927 года, требуя «расширить работу по ликвидации неграмотности и увеличению сети ликпунктов, которые обеспечили бы ликвидацию неграмотности к десятилетию Октябрьской революции на 100 проц.» и одновременно запрашивая в правительстве средства на борьбу с беспризорностью. Нищая страна еще не могла напечатать хотя бы один букварь на двоих и найти тысячи изб для школ.
Такова была щемящая сердце реальность. И, тем не менее, читатель сам может свидетельствовать исполнение в дальнейшем всех призывов статьи Л. Сосновского.
Образ сохранил преемственность и при кардинальной смене партийного руководства. В 1926 г. были сняты со своих постов председатели Моссовета Л.Б. Каменев (1883-1936) и Ленсовета Г.Е. Зиновьев (1883-1936), курировавшие организацию и проведение юбилея Академии и неоднократно выступавшие перед гостями с речами (см. упомянутые газеты) о перспективах развития страны и науки в ней. С.М. Киров (1886-1934), возглавивший Ленинградский горком, в январе 1932 г. цитировал Ломоносова в официальном выступлении при обсуждении планируемой деятельности научных учреждений.
В эти же годы образ Ломоносова вошел в советскую художественную и научно-художественную литературу с книгами Г. Шторма.
Третьего мая 1931 г. французская газета «Dernieres Nouvelles» опубликовала сообщение из Москвы: «Академия Наук высказала пожелание потребовать изменения названия Земли Франца-Иосифа с тем, чтобы отныне ее именовали Землей Михаила Ломоносова. Льды полюса, сберегающего свою часть всемирных таинств, привлекают внимание мира, а он родился неподалеку от этих островов». В Кремле инициатива поддержки не нашла, но сообщение заинтриговало маркиза де Люр-Салюса (marquis Pierre de Lur-Saluces), из старинной семьи производителей дорогих вин. Маркиз написал весьма доброжелательную книгу, в которой изложил биографию Ломоносова, донеся до французов образ, сформированный юбилеями 1865 и 1911 годов. В книге приведена масса переводов стихов Ломоносова на французский язык, а также даны ссылки на немногие его упоминания в европейской печати.
Итак, Советская власть приняла образ ученого-энциклопедиста. Ценность отдельных черт образа была уже несколько смещена. Исторически объективно XVIII век характеризовался уже совершенно по иному — как эпоха «растущей буржуазии», эпоха «зарождения промышленного капитализма». В духе времени, но излишне категорично, Ломоносов провозглашался «трибуном молодой русской буржуазии, деятельнейшим участником буржуазного развития и выразителем его задач».
В крестьянской стране, в свете провозглашенной программы, крайне выигрышным было происхождение Ломоносова. Эта грань образа — «крестьянин-академик», «крестьянин — ученый, ученый мужик» стала сильнейшим и действенным аргументом для призыва в науку сельской молодежи.
Академический юбилей бросил призыв к мобилизации образа Ломоносова и положил начало государственной деятельности по укоренению образа в сознании людей. Образ рассматривался властью не как субъект удивления современников и восхищения потомков, а как рабочий инструмент пропаганды для подъема интеллектуального потенциала страны, т.е. для появления тех самых Ломоносовых, о которых он сам писал.
Две трети неграмотного населения могли воспринять лишь черно-белый, контрастный образ, без всяких полутонов (к 1927 годы число грамотных увеличилось лишь на 10 миллионов). Доступность в восприятии и, соответственно, полезность массового воздействия образа оправдывали его некое обеднение, некую схематичность и изменение акцентов. Уже в начале тридцатых годов был опущен классовый критерий. Образ был вычищен от религиозности, крепостничества, верноподданнических чувств, в нем оставлены патриотизм, гуманизм, стремление к просвещению народа и, естественно, бойцовские качества. Каноническими стали борения образа с иностранным засильем и косностью царской бюрократии, каноническими стали и причины малой эффективности образа в науке, обусловленные этой малоуспешной борьбой. Сказанное на многие десятилетия определило колорит образа в советской научной и художественной литературе, в советских исследованиях биографии Ломоносова.
Академическая историческая наука оказалась поставленной в условия, когда известный миллионам образ, да и история науки в XVIII веке, не мог быть существенно изменен по вновь найденным фактам. Любые факты были обязаны украшать канонический образ. То же самое было с другими избранными фигурами.
Страна жила в условиях осажденной крепости, нужны были понятные, яркие герои, государственники и, самое главное, победители. Государство было ориентировано на победу, ему были нужны такие примеры, и оно искало их в истории. На авансцену была выведена столь же опрощённая череда победоносных политиков и полководцев — Александр Невский, Минин и Пожарский, Петр I, Суворов, Кутузов. Ломоносов олицетворял русские победы в науке.
Оправдались ли эти, очередные в истории, манипуляции с образом? Безусловно!
В стране изменилось главное — общественный взгляд на Труд. Стремление к знаниям уже не было отвлеченным. Оно подавалось как органически необходимая компонента квалифицированного труда, высшей ступенью которого является наука. И для всех трех ступеней образ Ломоносова был оптимален.
Имя Ломоносова буквально тащило детей из семей рабочих и крестьян к знаниям и в доселе неведомую их родителям сферу деятельности — науку. Н.К. Крупская неоднократно обращалась в своих выступлениях к этому имени, требуя помочь юношам, которые при Советской власти, следуя известному историческому примеру, наугад заявлялись из деревень учиться в города.
В русле общего развития культуры Советской страны имя Ломоносова занимает особое место. Это имя и образ изначально были донесены до КАЖДОГО ребенка, до КАЖДОГО школьника и жителя. Фантастические тиражи школьных хрестоматий, портреты на тетрадях, дневниках и открытках, художественная и научно-популярная литература, театральные постановки, и, наконец, черная тарелка проводной радиотрансляции несли детям его пример. С образом Ломоносова были выращены поколения. И почему-то большинству людей из этих поколений пришелся по сердцу, закрепившийся в памяти, именно образ подростка, убегающего из дома учиться в Москву,
Одними из первых шагов социалистического государства были меры по развитию национальных культур. По примеру России в республиках подняли имена своих Ломоносовых, своих подвижников, деятелей просвещения, науки и культуры.
Призыв крылатой фразы «о сбережении народа» впервые в истории страны нашел отклик при Советской власти: ликвидация беспризорности, бесплатное медицинское обслуживание, профилактическая медицина, медицинское просвещения, психологическое обезболивание родов, восхитившее папу Пия XII, — все это освящалось именем Ломоносова, также как и Севморпуть и освоение Сибири.
Перед войной, тысячи возведенных за годы пятилеток заводов и фабрик, сотни научно-исследовательских институтов и КБ были обеспечены отечественными высококвалифицированными кадрами — рабочими, инженерами, учеными. И мы не можем отрицать, что в том имела место опосредованная заслуга образа Ломоносова.
Юбилейные торжества по случаю 225-летия со дня рождения Ломоносова (1936 г.) носили весьма умеренный характер сравнительно с ранее описанными. Газета «Правда» на фоне репортажей о боях в Испании дала передовицу «Гениальный сын великого русского народа» и предоставила третью полосу подобающим статьям писателя, академика и профессоров. Газета «Известия» также на фоне репортажей о боях в Испании дала передовицу «Сын великого русского народа» и также предоставила третью полосу подобающим статьям писателя, академика и профессоров. Президиум АН СССР и МГУ, тогда еще имени М.Н. Покровского, провели торжественное заседание в Доме ученых. Именно на этом заседании было предложено присвоить МГУ имя Ломоносова. Доклады заседания были опубликованы, и на авансцене Ломоносовской темы появилось имя академика С.И. Вавилова (1891-1951), будущего Президента АН СССР (1945-1951).
Заголовки передовиц знаменовали поворот государственной идеологии в сторону возрождения русского национального самосознания. На горизонте была война. Передовица «Правды» в соседних абзацах упоминала Ленина, Сталина и Ломоносова. На следующий год, год Пушкинского юбилея, передовица «Правды» назвала поэта «великим русским поэтом». Поворот свершился!
Вспомните, читатель, мнения, высказанные за 170 лет до того, мнения поддержанные немкой на русском троне!
Первый эпитет в заголовке передовицы «Правды» стал приказом как для ломоносоведов, так и всех затрагивающих эту тему, и в дальнейшее неукоснительно исполнялся.
Тема образов Ломоносова не будет полна без упоминания отношения к нему русской ученой эмиграции. Развеянные по миру, теряя в ассимиляции детей, они верили: «Почитание народных героев является одним из лучших способов поддержания национального достоинства» и бережно отмечали исторические события ныне чужой страны.

Ведущий научный сотрудник В.К.Новик X br /> X em>

Назад