Что мне вспоминается в связи с юбилеем «50 лет кафедре волновых процессов»

Со мной связался Виталий Новик и предложил что-нибудь вспомнить и написать. Спасибо ему за это. Обычно помнишь только что-то главное. О «краеугольном» — и документы, если удалось их сохранить. А мелочи забываются. Жаль, потому что эмоции создают именно они. Когда не помнишь деталей, исчезает настроение, дух той эпохи, в которой довелось жить.

Предложение В.К. Новика побудило рыться в памяти, оживлять архивированную или испорченную информацию. Многое из того, что я смог вспомнить, неточно и может противоречить воспоминаниям других коллег и даже историческим фактам. Прошу прощения. Но быть абсолютно точным — значит, не писать ничего.

Я поступил на физфак в 1965 году, как раз когда появилась кафедра волновых процессов. Ее создатель и заведующий — профессор Рем Викторович Хохлов. Я рано начал ходить на семинары. Они шли на физфаке в аудитории 5-49, ближайшей к кабинету Хохлова. Аудитория — всегда битком. Всем очень интересно.

На передней парте, рядом с дверью, обычно сидел молодой доцент Леонид Келдыш. Хохлов неуловимым жестом или коротким обращением демонстрировал свое уважение к нему. Аудитория не врубалась, потому что Келдыш молчал. Но, значит, умница, если сам Хохлов так. В аудитории почти всегда были С.А. Ахманов (признанный зам по науке), Э.С. Воронин (зам по всему остальному) и «старая гвардия» — Д.Н. Клышко, А.П. Сухоруков, А.И. Ковригин, В.В. Фадеев, В.Т. Платоненко, А.С. Пенин, М.С. Джиджоев. Бывали сотрудники кафедры-предшественника со смешным названием — «канализации и распространения радиоволн» (которая влилась в «волновые процессы») — В.Д. Гусев, М.Б. Виноградова, Т.А. Гайлит, Л.И. Приходько. Хохлов неторопливо ходил по аудитории, задавал умные вопросы, точно и доброжелательно оценивал результаты. Часто стоял слева у доски, прислонившись к подоконнику.

Запомнился один семинар, на котором В.В. Рагульский рассказывал об экспериментах по обращению волнового фронта. Другой семинар: В.С. Летохов рассказывает о лазерном охлаждении. За эффект позднее дали Нобелевскую премию, но не ему. Летохов часто выступал, и Хохлов высоко ценил его идеи. Помню семинар, на котором В.Е. Захаров рассказывал о солитонах, уже ставших популярными, но тогда еще не у нас. Ахманов довольно резко высказался в том духе, что это математика без ясных физических перспектив. Хохлов, как мог, сглаживал дискуссию. А сегодня «солитонщики» (и математики, и физики) набрали огромные очки. Некоторые считают, что за счет моды и перекрестного цитирования.

Кстати, то, что выдающийся человек сотворил на самом деле и то, что осталось в памяти спустя десятилетия — это две большие разницы. Современники Хохлова прекрасно помнят, что его имя ассоциировалось с №1 в нелинейной физике. Мы считаем его основоположником нелинейной оптики, теоретической нелинейной акустики и нелинейных наук вообще. Здесь он был непререкаемым авторитетом. Мелкий нюанс: оппонируя химическую диссертацию Жаботинского, Хохлов употребил термин «автоволны», который сразу стал общепризнанным. Однако даже С.А. Ахманов, когда в 1986 году писал для УФН обзор «Метод Хохлова в теории нелинейных волн», никак не мог сформулировать, в чем же этот метод заключается.

Так бывает. Яркий пример — Поль Ланжевен, который «хотя и публиковал мало работ, но был очень щедрым учителем, давал идеи, вдохновлял и поддерживал своих учеников (среди них — Луи де Бройль, Фредерик Жолио-Кюри). «Его влияние на физику, наверное, даже больше, чем влияние работ, которые он напечатал» (П.Л. Капица). Другой пример — А.В. Гапонов-Грехов, друг Хохлова, лидер Нижегородской школы радиофизиков. Многое из того, что сделано этой выдающейся школой — блестящие работы, премии, звания и награды — прямая заслуга замечательного ученого, хотя сам он всегда оставался «в тени». В прошлом скромность считалась достоинством, а не признаком неполноценности, как сейчас.

Один мой сотрудник, ныне — профессор, как то сказал мне: «Вы все говорите: Хохлов, Хохлов… А что мы знаем о нем, кроме портрета в Большой физической аудитории?». Действительно, что осталось у тех, кто не был рядом в те годы, кто может видеть только то, что ему сегодня показывают? Посмотрим в американскую базу данных «Веб оф сайенс». Что мы видим? На Хохлова чуть более 2000 ссылок. Лучше всего цитируются 3 работы:

1. SELF-FOCUSING AND DIFFRACTION OF LIGHT IN A NONLINEAR MEDIUM By: AKHMANOV, SA; SUKHORUKOV, AP; KHOKHLOV, RV. SOV.PHYS. USPEKHI. Volume: 10 Issue: 5 Pages: 609-& Published: 1968 . Cited: 624

2. QUASI-PLANE WAVES IN NONLINEAR ACOUSTICS OF CONFINED BEAMS By: ZABOLOTSKAYA, EA; KHOKHLOV, RV SOV. PHYS. ACOUSTICS. Volume: 15. Issue: 1. Pages: 35-& Published: 1969 . Cited: 284

3. THERMAL SELF-ACTIONS OF LASER BEAMS By: AKHMANOV, SA; KRINDACH, DP; MIGULIN, AV; SUKHORUKOV, AP; KHOKHLOV, RV. IEEE JOURNAL OF QUANTUM ELECTRONICS. Volume: QE 4. Issue: 10. Pages: 568-& Published: 1968. Cited: 155

Судя по этим данным, основные достижения Хохлова связаны с лазерными и акустическими пучками, что в корне не так. Даже про параметрические перестраиваемые источники света, за которые Хохлов и Ахманов получили Ленинскую премию, мало кто помнит. Теперь насчет цитирования. На факультете работает несколько сотрудников, имеющих более 2000 ссылок. Однако есть сомнения в том, что их именем будет названа улица, корабль или аудитория на физфаке. Можно выкопать огромную яму, а можно маленькую, но посадить в нее яблоню. И люди будут помнить об этом.

Физическим факультетом МГУ долгое время руководил В.С. Фурсов, трижды лауреат Государственных (Сталинских) премий, парторг ЦК в коллективе Курчатова в период выполнения атомного проекта. Он старался привить сотрудникам мысль о том, что государственные интересы выше личных. В рамках этой аксиоматики Фурсов поддерживал новые научные направления и талантливые кадры. Его заместителем по науке был А.И. Костиенко, человек аналогичных взглядов. В начале 70-х годов я был председателем совета молодых ученых и по должности часто общался с А.И. Костиенко. Однажды он пожаловался на то, что некого послать на стажировку за рубеж. (Кстати, я ему возразил и рекомендовал П.К. Кашкарова, ныне заведующего кафедрой у нас, зам. директора Курчатовского института, декана на Физтехе).

«Вот раньше…» — тут А.И. Костиенко привел командировку Р.В. Хохлова в США как наилучший пример эффективной стажировки. По его мнению, во время командировки Хохлов смог «разглядеть» процесс зарождения лазерной физики. Имея отличную подготовку и опыт в теории нелинейных колебаний, Хохлов связал появление лазеров с последующим бурным развитием физики нелинейных волн и нелинейной оптики. Уже приехав домой, в 1961 году Хохлов опубликовал две основополагающие работы по теории нелинейных волн в средах с сильной и со слабой дисперсией, из которых «вырос» аппарат нелинейной оптики и акустики. Затем появилась монография «Проблемы нелинейной оптики» (вместе с С.А. Ахмановым). Начальству стало ясно, что новое дело — это очень серьезно, и Хохлову помогли создать кафедру, сформировать совершенно новый коллектив талантливых людей для решения актуальных научных задач.

Позднее сам Хохлов не раз был инициатором и «проталкивал» создание новых предприятий для разработки и производства лазерных систем гражданского и оборонного назначения.
Судя по тому, что я знаю, пример создания кафедры волновых процессов в 1965 году до сих пор уникален. Кафедра была создана одновременно и «под выдающуюся личность», и «под важнейшее научное направление». Мое мнение — к этому идеалу нужно стремиться всегда.
Если нет личности или направления, а заведующий ушел — кафедру нужно расформировывать, оставляя на факультете только общие кафедры, обучающие студентов. Когда личность или направление появляется, нужно формировать новую кафедру. Однако этот идеал был реализован только однажды — в 1965 году.

Р.В. Хохлов, после своей лекции по гамма-лазерам на школе по нелинейным волнам (г. Горький, 1975) беседует с Г.И. Баренблаттом.

Предшественник Хохлова на посту ректора МГУ, И.Г. Петровский, не раз публично заявлял, что видит своим преемником Р.В. Хохлова.

Основное достоинство руководителя — реализм, чувство меры, умение принимать взвешенные решения. Хохлов обладал этими качествами в полной мере. И при этом оставался выдающимся, продуктивно работающим ученым. Такое раньше бывало редко. А сегодня найти аналог — лично мне не удается.

Хохлов быстро прогрессировал. Помню день в 1966, когда Хохлова избрали членом-корреспондентом АН СССР. Газету с объявлением мы увидели, находясь вместе с С.И. Солуяном (первым аспирантом Р.В. Хохлова) в гостях у будущей жены кинорежиссера Алексея Германа, впоследствии получившей Госпремию за один из своих сценариев.

С ними — обоими супругами — Солуян дружил. Вообще, это был интереснейший и неоднозначный человек, личность которого заслуживает отдельного повествования. Он был женат 9 раз, в характере преобладали богемные наклонности. Многим он известен как режиссер-постановщих физфаковских опер. До Маслякова вел молодежные передачи на телевидении. Хохлов ценил Солуяна и много общался с ним в неформальной обстановке. В соавторстве с Солуяном Хохлов написал большинство работ по нелинейной акустике. Однако на кафедру не взял — «раскованный» Солуян не вписывался в светлый образ советского ученого. Нужно напомнить, что время было противоречивое: хрущевская оттепель и ее закат. Третьим в богемном окружении Хохлова был К.С. Ржевкин, доцент кафедры колебаний. Он всю жизнь гордился своим отцом С.Н. Ржевкинам, создавшим в 1943 году кафедру акустики, а также знакомством с Александром Вертинским. Ржевкин с удовольствием исполнял его романсы до последних дней своей жизни.

С.И. Солуян (слева) и О.В. Руденко, 6th ISNA, Москва, 1975.

В 1973 году Хохлов стал ректором МГУ, в 1974 — академиком АН СССР, а в 1977 трагически ушел из жизни после альпинистской драмы, связанной с попыткой покорения пика Коммунизма. В это время он уже стал вице-президентом Академии наук, членом Ревизионного комитета ЦК, практически не имея на себя компромата. Многие осведомленные люди считают: будь Хохлов жив, ход горбачевской перестройки мог быть иным.

Конечно, личная карьера Хохлова в середине 70-х годов не позволяла ему уделять кафедре столько внимания, как раньше. Он говорил: «Время — это самая ценная вещь для меня». Я несколько раз был свидетелем того, как принимая м.н.с. Олега Руденко в позднее время, чтобы обсудить какой-то научный вопрос, Хохлов в прямом смысле валился с ног — засыпал на ходу. Но кафедра работала как хорошая машина — слаженно, без сбоев. Хохлов не возражал, когда в 1975 году, после кончины С.П. Стрелкова, заведующего кафедрой общей физики для мехмата, освободившуюся кафедру взял С.А. Ахманов. С ним ушла заметная часть «волновых процессов».

Гибель Хохлова в августе 1977 года множество людей восприняли как личную трагедию. Вечером, в день его смерти, наш известный физик-поэт и бывший аспирант Р.В. Хохлова Валерий Канер написал поэму «Высота», полную скорби. Даже сегодня нельзя без боли читать эти строки.

После смерти Хохлова С.А. Ахманов стал заведовать новым подразделением, получившим название «Кафедра общей физики и волновых процессов». Название отражает суть: это объединение кафедр «волновых процессов» и «общей физики для мехмата». Однако часть сотрудников отделилась, объединившись в новую кафедру «квантовой радиофизики» под руководством Л.В. Келдыша. Очевидно, что и эта кафедра сегодня имеет все основания отмечать 50-летний юбилей.

С С.А. Ахмановым еще при жизни Р.В. Хохлова у меня сложились хорошие отношения. В 1975 году он привлек меня к выполнению хоздоговорных работ по прикладной тематике. Вероятно, Ахманов обратил внимание на наши совместные с его ближайшим сотрудником А.С. Чиркиным работы по нелинейной статистической теории. Ахманов даже посвятил этим результатам значительную часть своей лекции на Горьковской школе по нелинейным волнам (1973). Кстати, Хохлов, будучи хорошим математиком, любил точные решения, и ему также нравились эти результаты.

Ахманов запомнился мне как волевой и достаточно решительный руководитель. В отличие от Хохлова, он был по-военному требователен и позволял сотрудникам меньше своеволия, неизбежного в творческом поиске. Эта сторона некоторым не нравилась, но была весьма эффективным стимулом в работе. Мне казалось, что С.А. Ахманов по своему стилю — прирожденный организатор в области прикладной физики. Однажды в разговоре с ним я посетовал на то, что наши работы по лазерно-акустической связи медленно внедряются и спросил, в чем здесь дело. Я был удивлен, когда услышал его ответ. Он сказал, что мы должны заниматься чистой наукой, а для прикладных работ есть другие люди, и в их деятельность лучше не вмешиваться. Мне показалось, что Ахманов недооценивал эту сторону своего таланта.

В 1987 году меня перевели на кафедру акустики, которой я с тех пор заведую. Формально с этого года я уже не могу считаться юбилярами «своим». Но с «кафедрой волновых процессов», а затем и с «кафедрой общей физики и волновых процессов» у меня связан большой кусок жизни. Все же я «свой», потому что люблю и славное прошлое и замечательных людей, частью здравствующих, но частью ушедших от нас.

После смерти С.А. Ахманова груз заведования кафедрой принял на себя Н.И. Коротеев, с которым мы вместе учились в одной студенческой группе. Коля был необычайно талантлив. На лекциях он понимал практически все и задавал лекторам глубокие вопросы, которые порой ставили их в тупик. Н.И. Коротеев несколько лет был проректором МГУ, блестяще говорил по-английски, содействовал развитию международных связей университета. К несчастью, он трагически погиб в совсем молодом возрасте.

Сейчас кафедрой заведует В.А. Макаров — муж моей бывшей аспирантки Лены Черепецкой. Еще с комсомольских лет Владимир производил на меня прекрасное впечатление. Он очень справедлив, внимателен к людям, много работает и, главное, старается всегда принимать правильные решения. Не случайно он был назначен еще и заведующим Отделением радиофизики и электроники. Ему я, конечно, могу только посочувствовать (как и другим руководителям университетского уровня). Порядочным людям с высоким интеллектом сегодня бывает трудно понять, а тем более выполнить не очень продуманные указания, идущие откуда-то сверху.

Тем не менее, традиции Р.В. Хохлова и кафедры «Волновых Процессов» удается неплохо сохранять. Насколько их удастся развить и приумножить, зависит не только от сотрудников, но во многом и от внешних факторов. К сожалению, под влиянием внешних воздействий меняются и люди. Меняется и молодежь — ей труднее быть «правильной», молодые не видели, «как надо». Наша задача — их сориентировать. 50-летний юбилей — хорошая возможность для этого.

Р.В. Хохлов и нелинейная акустика

Как известно, Р.В. Хохлов в конце 50-х — начале 60-х годов серьезно занимался теорией нелинейных колебаний и волн. Нелинейная акустика начала интересовать Хохлова именно в плане продолжения этих теоретических исследований. Когда после его исключительно успешной стажировки в США Р.В. Хохлов начал развивать новое направление — нелинейную оптику, математическая теория вообще и нелинейная акустика в частности отошли для него на второй план. По существу, Хохлов занимался нелинейной акустикой как своим хобби, в одиночку, либо с одним аспирантом. Первым из них был С.И. Солуян (кфмн 1962, дфмн 1972), затем Е.А. Заболотская, В.В. Канер, Н.И. Пушкина, О.В. Руденко, В.П. Кузнецов и Ю.Н. Маков. В то же время на оптику были брошены силы большого коллектива новой кафедры волновых процессов и других новых научно-производственных коллективов, рождавшихся в СССР во многом благодаря деятельности Р.В. Хохлова и в связи с бурным развитием лазерной техники и ее многочисленными применениями.

В 1973 г. Р.В. Хохлов решил съездить в Копенгаген и принять участие в работе 5-го Международного Симпозиума по нелинейной акустике. Он был удивлен тем, что направление, которое он считал чисто «академическим», вдруг оказалось прикладным. Появились работы по нелинейным трансформациям шумов реактивных двигателей, шумам ракет при старте (они иногда так сильны, что приводят к катастрофам), новым нелинейным методам диагностики в промышленности и медицине.

Однако наиболее интересным представлялись гидроакустические приложения. «Параметрические» излучатели (ПИ) позволяли при малых габаритах создавать узконаправленные пучки, перестраиваемые по частоте. Благодаря ПИ открывалась возможность для прецезионного профилирования рельефа дна и осадочных слоев под дном моря, снятия частотных характеристик цели и ее классификации, создания ПИ-эхолотов для точной привязки к местности под водой, сонаров для работы в условиях мелкого моря при сильной донной и поверхностной реверберации, решения многих других задач. В те годы пришло понимание того, что подводный флот является основой триады стратегических сил сдерживания, и новые работы по гидроакустике привлекали особый интерес. Р.В. Хохлов немедленно сделал выводы. Находясь еще в Копенгагене, он принял решение и предложил организовать следующий, 6-й Международный Симпозиум в Москве в 1975 году. В Москве он провел совещание ведущих специалистов по нелинейной акустике и устроил им «разнос» в связи с тем, что они «проморгали» важные тенденции. Этот Симпозиум состоялся и был очень успешным во многом благодаря Р.В. Хохлову как ученому и организатору (в то время он уже стал Ректором МГУ). Работы по ПИ были начаты в Таганроге, Ленинграде и ряде других центров. В 1981 г. появилась книга «Нелинейная гидроакустика» (Б.К. Новиков, О.В. Руденко, В.И. Тимошенко), содержащая основы проектирования ПИ и проведения гидроакустических измерений с помощью нелинейных излучающих и приемных систем; она сразу же была переведена в США, но официально вышла в свет на английском языке только в 1987 году. В 2002 г. в МГУ состоялся 16-й Международный Симпозиум по нелинейной акустике, в котором круг прикладных задач был уже на порядок шире: от медицинского приборостроения и промышленных технологий до такой экзотики, как проблема акустического термояда («сонофьюжн») и сейсмическое возбуждение резонансов магматической камеры вулкана.

Влияние Р.В. Хохлова на современное состояние нелинейной акустики очень сильно. Он фактически создал математический аппарат, выдвинул ряд основополагающих физических идей, предпринял необходимые организационные действия, создал научную школу, выпускники которой сейчас разбросаны по миру. Молодым физикам, не работавшим 30-40 лет назад, трудно оценить его вклад; для них осталось только «уравнение Хохлова-Заболотской» и статьи, которые все труднее прочитать в оригинале. Зато «живы» конкретные результаты, которые перешли в разряд «устного народного творчества»: они многократно воспроизводятся другими людьми, часто не утруждающими себя ссылками на первоисточник.

О.В. Руденко