Воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны

В 1974 году в стране развернулась подготовка к празднованию 30-летия Победы. Велась такая подготовка и на факультете. В то время на физическом факультете работало много ветеранов Великой Отечественной войны. Предлагаем вашему вниманию материалы из номеров газеты «Советский физик» за 1974 г.

Гл. редактор «Советского физика» Показеев К.В.

Конец 1941 года. Университет эвакуирован в Среднюю Азию. Продолжаются упорные бои под Москвой. В Ашхабаде идет мобилизация коммунистов для пополнения политработниками Красной Армии. С физического факультета Прозоров и я, в то время доценты и молодые коммунисты, призываемся в Харьковское Военно-политическое училище, эвакуированное тогда в Ташкент. Напряженные дни освоения военного дела, ускоренная подготовка, и вот через три месяца, в конце марта 1942 года, в звании младших политруков возвращается обратно на Запад, на фронт. К этому времени немцы под Москвой разбиты, освобождено много городов и сел, фронт отодвинут.

Наш путь лежит через Москву на Калининский фронт. Поезд идет медленно, вокруг следы прошедших боев. Остановка в Клину, выходим на платформу и впервые видим трофейную немецкую военную технику — танки, орудия, автомашины. Много их, брошенных немцами под натиском наших войск! Вот она, прошедшая почти всю Европу и нашедшая конец под Москвой! Освобожденный, сильно разрушенный старинный русский город Калинин (Тверь). В чудом уцелевшей школе располагается резерв политсостава Калининского фронта. Ежедневно формируются маршевые команды в действующие части. Здесь наши пути с Прохоровым разошлись. Мне суждено было попасть в 215 стрелковую дивизию, которая формировалась в ближайшем тылу фронта на базе бригады, принимавшей активное участие в нашем зимнем наступлении 1941/42 г. и понесшей большие потери. Вместе с пополнением я прибыл в расположение дивизии и был назначен комиссаром штабной батареи начальника артиллерии. Штабная батарея выполняет задачи управления — обеспечивает связь, ведет разведку и производит вычисления для ведения артиллерийского огня. С этой батареей мне пришлось воевать целый год — все время моего пребывания на фронте.

Это было тяжелое время.

На юге немцы рвались к Сталинграду и на Кавказ. Наши войска там отступали. Мы вели ожесточенные, кровавые бои за Ржев. Нашей дивизии удалось потеснить врага и занять один из кварталов Ржева. Начались упорные уличные бои, расстояние до противника измерялось десятками метров и нередко в ход пускались ручные гранаты. Относительное затишье на нашем участке наступило только после перелома в Сталинградском сражении. Вспоминаю, с какой радостью было встречено на фронте сообщение о наших успехах под Сталинградом, как это подняло дух и облегчило работу политработников. Коммунисты на фронте были нашей главной опорой. На их плечи ложилась и повседневная работа по вселению уверенности в окончательной нашей победе в периоды временных военных неудач, и выполнение наиболее ответственных и опасных болевых заданий.

Расскажу об одном эпизоде. В начале 1943 года на нашем участке фронта под Ржевом было относительное затишье. Необходимо было узнать, что же замышляет противник. Задача разведке — добыть «языка» — была поставлена многим подразделениям, в том числе и нашей батарее. Надо было составить группу разведчиков для направления в ночной поиск. Наблюдением на передовой давно был замечен блиндаж противника, около которого всегда находился часовой. Было решено взять этого часового. Все этой происходило в районе самого города так, что до блиндажа было не более сотни метров. Но каких метров! Первая попытка оказалась неудачной. На выполнение этой задачи вызвались трое: двое коммунистов и один комсомолец. Разведчики, взявшие часового, были обнаружены, по ним противник открыл огонь. Двое из них были убиты, пленного пришлось пристрелить.

Позже при разведке боем был взят пленный, которого мне первому пришлось допрашивать. Из его показаний выяснилось, что он солдат одной из частей 9-й немецкой армии, которой командует Модель и которая приступила к передислокации в район Орла, его часть получила приказ о перемещении. Эти сведения сыграли немалую роль в раскрытии намерений немцев наступать на Курской дуге.

Многие коммунисты, коммунисты Университета отдали свою жизнь за победу нашей Родины. Не могу не вернуться еще раз к имени Петра Прозорова, с которым мы начинали войну, с которым до войны работали в комсомоле, меняя друг друга на посту секретаря комсомольской организации физического факультета. Петр Прозоров не вернулся с войны! Будем чтить память погибших!

Декан Физического факультета МГУ профессор В.С. Фурсов

Гвардии старший лейтенант В.Ф. Киселев (в центре) среди боевых друзей

Как и все советские люди, с войной я встретился 22 июня 1941 года. Я в это время готовился к вступительным экзаменам на физический факультет МГУ. С 1-го сентября я — студент. На сохранившейся у меня зачетной книжке подпись погибшего в эти месяцы зам.декана факультета В. Константинова. Занятия, работа по сооружению противотанковых рвов, ночные дежурства на крыше физического факультета, с которой пришлось видеть прямое попадание бомбы в старый памятник М.В. Ломоносову перед мехматом.

В ноябре погиб отец, я поступил на работу в спецлабораторию профессора Б.В. Ильина. Выполняя задание Наркомата обороны, наша лаборатория выпустила экспрессную установку для фронта, предназначенную для проверки противогазов — «Проксометр» (потом я их видел в штабах фронта). Ожидалась химическая война.

Весной 1942 года я был направлен курсантом в Ленинградское инженерное училище. В 1943 году окончил училище по специальности «электрозаграждение и минирование», и был направлен на фронт. Через неделю, в связи со свободным владением немецким языком, снова был возвращен вместе с 10 выпускниками на срочно созданные при училище специальные курсы: обучение радиоделу, работе в тылу у противника и многое другое.

В 1944 году был направлен в распоряжение командующего 1-м Белорусским фронтом К.К. Рокоссовского и послан в знаменитую ранее по Сталинграду 16-ю инженерную бригаду особого назначения. Первые трудности — молодой парнишка из тыла и видавшие виды солдаты моего взвода, в основном участники Сталинградской битвы. Контакт был установлен быстро, через несколько дней после принятия взвода — первое боевое крещение — Бобруйский котел и минирование прямо перед контратакующими немецкими танками. Далее взятие Барановичей и курс на Белосток, через всю Беловежскую пущу. По глухим лесным тропам рейды в тыл к отступающим немцам. Возможно, и сейчас в этой глуши сохранились таблички «хозяйство Киселева».

Снова приказ, и мы на восточном берегу Буга, разведка для наведения танковой переправы.

Формировали Буг и далее прямым ходом, иногда на машинах, иногда на броне наступающих танков — на Варшаву. Фронт принимает маршал Г.К. Жуков. Немцы лихорадочно начинают возводить в своем тылу долговременную оборону. В лесах Польши нам вручают гвардейское знамя и начинают формировать мобильные штурмовые группы для разведки долговременной обороны и блокирования дотов в период наступления. Наконец, восточный берег Вислы, за ней красавица Варшава. Подготовка к генеральному наступлению на Варшаву. Незабываемый штурм Варшавы, по своей грандиозности и мощности огня артиллерии и катюш. Пройдя по окраинам, снова на машины и танки — вперед на Запад.

За взятие Штаргарда, благодарность главнокомандующего и первый орден — Красная Звезда. Впоследствии был награжден орденом Отечественной Войны II степени, медалями «За взятие Варшавы», «За штурм Берлина».

Одно из памятных воспоминаний войны — под ожесточенным огнем наведение понтонного моста через Одер для танковой армии генерала Рыбалко. Немецкие подводные диверсанты подорвали несколько понтонов.

Но в начале апреля передовым частям 5-й ударной армии генерала Берзарина и нашим гвардейцам удалось переправиться и захватить Кюстринский плацдарм. С него и начался штурм Берлина.

Последний мой бой 14 апреля 1945 года. Я возвратился из разведки и отдыхал. В ночь на 14 апреля — приказ снять минные поля у нас и на переднем крае немцев для прохода таков. Мы работали всю ночь, и под утро перед немецкими окопами я был тяжело ранен. Мои разведчики сумели меня вытащить к своим. Началось формирование танками Рыбалко Одера. В тяжелом состоянии я только через сутки попал в госпиталь, на восточный берег Одера. Далее медленно, медленно на Восток: Познать – Харьков – Москва. С 1-го сентября 1945 года я — снова студент 1 курса физического факультета.

Зав.кафедрой Общей физики для химического факультета профессор В.Ф. Киселев.

К началу апреля 1945 года 22-ая гвардейская инженерно-штурмовая мотобригада РГК, действовавшая в составе 1-го Украинского фронта, после успешных боев в Южной Силезии вышла вместе с частями 13 армии на рубеж реки Нейссе 12–15 км севернее города Мускау.

На этом участке фронта, где оказался наш батальон, оборона гитлеровцев тянулась вдоль западного берега регги Нейссе по сырой долине, за которой был виден лес.

Правый восточный берег был несколько выше левого, а на расстоянии 200–300 метров от реки довольно крутым уступом поднимался над долиной на 15–25 метров. Вдоль кромки этого уступа и были отрыты окопы, в которых располагалось боевое охранение частей 13 армии.

В течение нескольких ночей моя рота и другие роты батальона вели разведку подступов к реке, возможных бродов и характера инженерных сооружений у немцев. Дважды мне довелось побывать на их берегу и убедиться, что оборона построена наспех, минные поля поставлены лишь местами и очень маломощны, что река Нейссе имеет здесь ширину 50–55 метров при максимальной глубине 1,5 метров с довольно твердым илисто-песчанным дном.

Все собранные данные были доложены командованию, и было принято решение главный удар силами 13 армии наносить здесь, и в образовавшийся прорыв вводить танковые части 4-ой Гвардейской танковой армии генерала Д.Д. Лелюшенко. Конечно, об этом решении мы узнали лишь тогда, когда началось наступление.

16 апреля в 6 часов 15 минут наша артиллерия открыла массированный огонь по обороне немцев; одновременно штурмовые самолеты начали ставить дымовую завесу вдоль всей реки. Через 15–20 минут мы перестали что-либо различать на противоположном берегу. Около 7 часов артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника и был подан сигнал для атаки.

Стрелковые подразделения и наши штурмовые группы начали переправу на лодках и заранее подготовленных плотиках; через 30–40 минут были захвачены небольшие плацдармы на западном берегу, начата установка легких штурмовых мостов для пехоты, переправа на плотах легких орудий и танков, с хода открывавших огонь по немецкой обороне. Через проделанные в минных полях проходы наши части начали прорывать оборону. Эффективность артподготовки и стремительность удара нашей пехоты были таковы, что отчаянно сопротивлявшиеся немцы не могли задержать нашего продвижения. К 10–11 часам гитлеровская оборона была прорвана на многих участках вскоре слившихся в один широкий прорыв. Выполнив свою задачу, наши штурмовые группы начали отход на правый берег. К этому времени подошедшая мотостроительная бригада уже заканчивала постановку моста для танков и тяжелой артиллерии. Около 12 часов появились танки и самоходные пушки одной из бригад армии Лелюшенко, и на полной скорости исчезли в дыму на западном берегу. Вскоре на «виллисе» приехал к переправе и сам Лелюшенко. Сверкая лысой бритой головой (он почему-то был без фуражки), генерал, размахивая палкой, торопил своих танкистов переправляться. (Прим. Гл. редактора: Дважды Герой Советского Союза, Герой ЧССР генерал армии Дмитрий Данилович Лелюшенко — прозвище — «генерал «Вперед!» получил тяжелое ранение под Москвой в 1941 г. — поэтому в его руках палка, а не для того, чтобы бить нерадивых подчиненных, как могут подумать телезрители).

Следом за танковым авангардом двинулся и наш батальон на своих автомашинах. Продвижение, сначала стремительное, вскоре задержалось, натолкнувшись на оборонительный рубеж, о котором мы не знали. В дыму горящего леса и снарядных взрывов появилось несколько групп немецких танков, сопровождаемых пехотой.

Здесь наши танкисты показали, на что они способны даже в условиях отсутствия свободы маневра, и, разгромив немцев, отбросили остатки их частей к реке Шпрее. Эта река, похожая на Нейссе, была форсирована вброд ночью с 17 на 18 апреля. Наш батальон переправился севернее г. Шпренберг и, продолжая вместе с танкистами и пехотой двигаться на Фетшау и Луккенвальде, подошел 22 апреля к юго-западной окраине Потсдама. Не участвуя в боях за этот город, мы были направлены к Ванзее, фешенебельному дачному пригороду между Потсдамом и Берлином.

Пересеченная большим числом озер и каналов местность здесь была трудной для танков; наш батальон совместно с пехотой формировал несколько водных рубежей, на имевшихся у батальона 16-местных автомобилях-амфибиях «Додж», и к 25 апреля очистил Ванзее от гитлеровских фолькштурмистов.

Далее бои начались на юго-западной окраине собственно Берлина.

Штурмовые группы совместно с танкистами продвигались в дыму и грохоте взрывов по заваленным обломкам зданий улицам между Вильмерсдорфом и Шёнебергом к центру города. Сопротивление немцев было отчаянное, но плохо организованное, а порой и неумелое. Как всегда в городах, бои в Берлине велись отдельными группами за каждый дом. Наши потери, незначительные при формировании Нейссе и последующему движению на берлин, в городе резко возросли. К 30 апреля подразделение батальона достигли Ландверканала, за которым находился Тиргартен. Здесь в Тиргартене погиб один из лучших и храбрейших наших офицеров — командир третьей роты Г.И. Зенкевич, первым переправившийся с группой своих солдат через канал.

В ночь с первого на второе мая все батальоны нашей бригады получили приказ отходить из Берлина и сосредоточиться в Бабельсберге, на южной окраине города. К этому времени сопротивление гитлеровцев было уже сломлено.

Профессор В.Н. Лазукин, бывший командир роты 5-го Отельного Севастопольского батальона 22-й Гвардейской инженерно-штурмовой Берлинской бригады.

Назад